Метка: хозяйское

Ну, можете меня поздравить: я получила СНИЛС. Боясь сглазить удачу, я опять поехала туда на трамвае. Пришла я к кабинету в 12.52. Обед там с 13 до 14, и понятное дело, что сотрудницы госучреждения к обеду относятся серьезно, и шансов у меня не много. Поэтому я запаслась японскими сканвордами и новой книгой Эрленда Лу. У кабинета одиноко сидел юноша с такой же бумажкой, как у меня — получать карточку. В 12.55 из кабинета вышла перепуганная пожилая дама и на наши вопросительные взгляды прошептала: «попробуйте зайти, они там, правда, обедать собираются, но вам же быстро. Только дверь сразу закрывайте, а то они так кричат, так сердятся, если не закрыть». Мы вдохнули-выдохнули и зашли в кабинет.
«Дверь закрывайте!!!! Сколько можно просить!!!! Неужели так трудно запомнить!!!» — встретил нас крик.
Закрыли. Стоим.
«Вопще-то у нас обед!» донеслось из другого угла. Потом от шкафа отделилась фигура и брезгливо прошелестела, глядя на наши справки: «Я вам сейчас ничего не дам… Я не буду руки пачкать…»
«Пачкать?!?!?» — это уже молодой человек, который вырос не при советском союзе и, наверное, привык к коммерческим улыбкам больше, чем к госучреждениям. «Обо что пачкать?!?!?»
«О документы!», — брезгливо продолжала тетенька.
В это время в разговор вступила я и стала жалостливым голосом хныкать: «Ну, пожалуйста. Ну мы же только вдвоем. Там никого больше нет в коридоре.»
«Не огрызайтесь» — воскликнул угол № 1 на молодого человека.
«Вы разве едите грязными руками?» — вопрошал шелестящий голос.
«А за вами там еще двое подтянутся?!?!? Нам что теперь не обедать?!?!»

Потом в разговор вступила третья служительница социальной службы. Точнее она просто молча подошла к шкафу, вытащила из конверта наши карточки и пригласила расписаться в ведомости. Когда я подошла к ее столу, я обратила внимание на белый листок за ее спиной. На нем на компьютере было напечатано большими буквами:

«ЗЛО, ИЗЛУЧЕННОЕ ТОБОЙ, К ТЕБЕ ВЕРНЕТСЯ НЕПРЕМЕННО!»

А может, и не плохо, что снег. Красиво же. Вот я сегодня шла по Большой Пироговской и любовалась. Новых, высоких корпусов клиник совсем было не видно, они просто были чуть сереющим фоном, а старые корпуса Быковского в заснеженных полисадниках напоминали о Склифософском, Чехове, о хорошей медицине. Такими их видел Булгаков, когда выходил из дома 35. В такую погоду понимаешь, почему у старых московских усадеб белые колонны — это так красиво зимой, а у нас же часто зима. И Новодевичий монастырь в снежной мгле был неправдободобным и манящим. Жалко, что колокола не звонили. Я ехала на тролейбусе, памятник Льву Толстому совсем белый, как будто Лев Николаевич забрался под пуховое одеяло и тихо дремлет у окна своей усадьбы. И доктор Снегирев тоже. «А я люблю зиму, и плохую погоду зимой люблю,» — говорит мне медсестра. — «Лежите себе, смотрите в окно, а я пока буду вас лечить».

Кстати о погодным сводкам Владислава Ходасевича, книгу стихов которого я листаю в тролейбусе, весна 1922 года тоже была поздней.

Под ногами скользь и хруст.
Ветер дунул, сне пошел.
Боже мой, какая грусть!
Господи, какая боль!

23 марта 1922

И 30 марта еще не разведнелось:

Размякло, и раскисло, и размокло.
От сырости так тяжело вздохнуть.
Мы в тротуары смотримся, как в стекла,
Мы смотрим в небо — в небе дождь и муть.

Ходасевич как раз жил где-то на Девичьем поле в нетопленной, сырой квартире.

Что и требовалось доказать: в общественные организации нужно ездить на общественном транспорте, не взирая на погоду и душевное состояние. Сегодня, хлюпая по грязи и утопая в лужах и жижах, я-таки добралась до пенсионного фонда. Ехала я туда после физиотерапии на Девичьем поле и вид у меня был, если не решительный, то замотанный. Конечно, отсутствие людей в коридоре меня насторожило, но надпись: «Часы работы: пятница 9.00-16.45» вселила если уверенность, то надежду на успех. В просторной комнате на 4 человека меня встретили фразой: «Что-то Вы припозднились, мы вобще-то до трех работаем…» Но надежда все еще теплилась в моих глазах, и что-то гуманное щевельнулось в душах этих милых женщин. «Ладно, давайте паспорт». Вся процедура заняла 5 минут, и через две недели мне нужно будет еще раз придти уже за готовой карточкой. Поеду на трамвае, не буду искушать судьбу.

Сегодня попала в квест, совершенно того не ожидая. В Пенсионный фонд мне понадобилось за СНИЛС. А чей-то у всех есть, а у меня нет. Пусть будет, а то даже в госуслугах ничего не узнаешь. Конечно, я уже давно привыкла, что с первого раза в госучреждениях мне ничего не дают, но чтобы так…
Как всегда первым шагом было посмотреть в интернете, где находится ПФ и как работает. На сайте висела карта с адресом Енисейская дом 2, строение 2 и стрелка на дом два, где-то в области ул.Радужной и Верхекакой-то. Часы работы, обед с 12 до 13. Я поехала к 10.30. Как раз до обеда можно узнать обстановку. Поехала на машине, несмотря на снег и метель. Откопала, прогрела, поехала. Стоять на трамвайной остановке совсем не хотелось. Приехала к дому 2. Строение должно было быть за домом во дворах. Хожу. Скользко, снег, я хожу, ПФ нет. Начала местных жителей опрашивать. Оказалось ПФ далеко, бабушки неопределенно размахивали руками, пожимали плечами, крутили глазами и махали в сторону трамвая. Ладно. Нашла машину, откапала. Объехала еще раз вокруг квартала, ничего не нашла. Решила перезагрузиться, вернулась обратно к дому два. Тут на соседнем доме читаю надпись: «Пенсионный фонд в высотке на втором этаже». Круто. Сквозь метель через дорогу виднелась подходящая высотка. К ней-то я и поехала. Но объезжать пришлось огромную территорию промзоны, гаражей и непойми чего. Пробки, метель. Ладно, приехала. Хожу вокруг высотки — ничего. Жилье, жилье, опа — роддом № 1. Выходит бабуля. Опять та же история. Руками разводит, глазами крутит. Оказалось, это женская консультация. В моем квесте с местными жителями лучше не общаться, надо искать надписи. Пошла опять по кругу. О — «медико-социальная комиссия». У меня вполне социальный вопрос. Пошла. У комиссии две двери. Одну открываешь, на другой надпись: «Пенсионный фонд находится по адресу ул.Енисейская дом 2 строение 2, а это ул.Енисейская дом 2 корпус 2» И опять что-то про трамвай. Отсюда можно делать два вывода: 1. Я ошиблась адресом, 2 — я такая не одна. Пошла, нашла машину, откапала, плюнула и пошла пешком. Идти пришлось две трамвайные остановки — перейти к трамваю через 4 полосы движения без светофора по льду в метель хромой я не решилась. На машине это опять круголя, пробки, не припаркуешься, да и надоело. Ногам я доверяю больше, хоть и они и имеют особенность ломаться. Пришла. Вот он долгожданный дом 2, вот оно строение 2. Ни баннера со стрелкой на дороге, ни таблички на двери — ничего. Сразу видно — вот оно наше российское госучреждение для граждан, для их социального благополучия. На втором этаже на стенде я наконец нашла, где в каком кабинете можно заказать СНИЛС. На двери кабинета висело объявление: «По средам кабинет не работает — идет обработка документов». Гейм ова!
Люблю вот я нашу страну. Вот разве ж пошла я сегодня гулять — нет, стала бы пешком 2 км идти по метели — да ни за что. А тут забота о здоровье — гуляй, Зина. Пошла обратно машину откапывать. Зато снег перестал, когда я к дому подъезжала. Почему они в интернете об этом не оповестили? Если уж печатаешь расписание, то достоверное, там и обед в другое время. А парню, который одновременно со мной в эту вывеску уперся, даже позвонили и сказали, чтобы сегодня приходил. «Я тоже обломался,» — мрачно тянет еще один молодой человек, который еще раньше нас пришел и топчется около двери, надеясь, что надпись исчезнет и дверь откроется, надо только правильный код ввести.

Вчера ходила делать МРТ в поликлинику РЖД. Смешно звучит. Поликлиника оказалась в Дербенях. Кто с нами гулял там помнит замечательную водокачку красного кирпича, в которой лазали некоторые особо любопытные краеведы. Так вот поликлиника оказалась во дворе с этой самой водокачкой. Я совсем неплохо добралась до ее ворот, асфальт был почищен и наледи от остановки к шлагбауму почти не было. А вот за шлагбаумом начинался кошмар, мой самый страшный кошмар этой зимы. Сказать что перед поликлиникой был лед, это не сказать вообще ничего. Такое впечатление, что снег там не чистили со с дня первого снегопада, и вот в прошлую пятницу он расстаял, а потом опять замерз и его отпалировали приезжающие в поликлинику автомобилисты. Это были хорошо отпалированные ледяные колдышки. 20 метров колдышек до подъезда МРТ, как назло последнего. Вот что это такое? Нежелание подумать о людях, которые приходят с травмами. А на МРТ идут в основном с травмами. Или просто разгильдяйство. Хорошое, дорогое оборудование, чистенькие врачи, услужливый персонал, евроремонт и прочая и прочая. А на дворе вот такое вот безобразие.
Зато я обратно погуляла по Дербеням. Кстати в кафе «Минутка», на которую мы тогда любовались как на последнюю оставшуюся, теперь автомойка. Такого применения кафе я еще не видела. Солнышко было такое яркое, и я жалела, что не взяла фотоаппарат. Но больше я туда не пойду!

Интеллектуально сидеть дома у меня не получается, книжки не читаются. Зато я пополнила список рецептов, которые я умею превращать в еду. Студень, тосканский пирог по средневековому рецепту от Юли Высоцкой, горячий салат из колбасок и помидоров, домашнее печенье с сушеной клюквой. Вроде все. Ризотто с красным вином и бульоном я за день до падения освоила, так что оно не считается. В остальное время я глажу, шью двуногих слоников из обрезков ткани, вяжу наволочку на подушку и смотрю «Доктора Мартина». Такой классный сериал оказался. Англия, Корноуолл. Наконец-то я увидела про что пишет Розамунда Пилчер, у нее все в Корноуолле происходит.
Второй день уговариваю себя почитать Пруста и написать про Блока. Но Пруста Наташка, наверное, на дачу утащила, а для Блока нужны книжки с антрессоли, а она для меня пока недоступна. (отговорочки все…) Поэтому я читаю про Анискина. Кстати в книге он не такой, как в кинофильме. Конечно, и в книге есть комедийные моменты, но там круче намного и резче написано. Больше на «Вечный зов» похоже или на «Тени исчезают в полдень». Наверное, поэтому не стали снимать книжного Анискина. Зачем нам еще один «Вечный зов»…

«Как дела?» — спрашивает у меня сегодя Фейсбук. А дела-то хреново. Лежу опять с опухшей коленкой, у кровати костыли. Упала, под ноги попалась большая ледышка и на ней я здорово прокатилась. Могло быть и хуже, и это меня успокаивает. Обошлось без гипса и всяческих вмешательств, но Лешке пришлось поволноваться и носить меня под мышкой целый вечер. Две недели незаслуженного отдыха. Точнее ведения домашнего хозяйства в сложных условиях. Я уже соорудила систему табуреток, на которых сижу в разных частях кухни, в зависимости от выполняемой задачи, и опустила гладильную доску, чтобы можно было гладить сидя. Наташка слоняется по квартире с бронхитом, зеленого цвета и от нее помощи мало. Буду просить Машку, когда проснется побыть моими ногами 🙂
Зато будет время почитать. В прошлый раз я читала Улисса, а вот чем сейчас себя утешить еще не придумала. Пока читаю мемуары Василия Каменского, которые я чудом углядела вчера в букинисте.

Начали смотреть Записки юного врача с Гарри Поттером в главной роли. Пока нравится. Конечно, много ляпов, но, я думаю, что когда англичане смотрят как «мы играем заграничную жизнь», они тоже в недоумении от наших представлений об их мебели, сервизах и средств передвижения. Нельзя обвинять нас, что мы недостаточно богаты, и нельзя обвинять их, что они даже не представляют, в какой нищете живет наша глубинка. Земская больница с роскошной английской библиотекой, кожаным креслом — прекрасна. Роскошнее было только имение Онегина из английского фильма «Онегин». Видели бы они пушкинское Михайловское, или Вульфовские Малинники. Вот уж точно не Даунтон (его мы тоже смотрим, параллельно). Англичан у англичан получается играть лучше, но Булгаков похож, а Редклиф классно играет. Иногда мешает еврейская музыка, но это пустяки.

Сижу у зубного врача, так как я туда шастаю уже больше месяца, то мы как старые знакомые. Врач, красивая, приятная женщина спрашивает: «Ой, вы сама кофточку вязали?» — «Да, — говорю. — сама». Дальше разговор принимает веселый характер, потому что приходит медсестра. Она маленькая, практичная женщина, у которой всегда есть в запасе перчатки, лекарства и всякие зубоврачебные сокровища, которых нет у остальных медсестер. Все к ней идут за советом и этими самыми сокровищами. Зовут ее Зейнаб, а попросту Зина, отчего я иногда подпрыгиваю в кресле, потому как зовут ее очень часто. Последний раз мы разговаривали о том, что она никогда бы не стала выращивать цветы на даче, потому что они бесполезные, а вот овощи, а главное коз и кур она бы даже на балконе согласилась завести. Похоже 🙂 «А ошибки у Вас в рисунке есть?» — интересуется Зина. «Нет. — говорю, — нету, потому что я всегда распускаю, если ошибаюсь». «А вот Зина ничего не распускает,» — смеется Мария Сергеевна. «Она если что надумала связать, то ее ничто не остановит. Вот в прошлом году начала она вязать шапочку, а петель много набрала. Решила, что это будет жилетка для сына, но опять получилось много — не распускать же, связала себе кофточку. Она три раза ходила шерсть докупала, но распускать отказывалась». «Что-то мы в этом году еще ничего не вязала,» — вздыхает потом врач. «Мы же только зимой вяжем, летом совсем настроения нет».

На выходных сходили на «Облачный атлас». Фильм такой длинный, что к концу фильма моя обезболивающая таблетка, которую я выпила из-за зуба, перестала действовать, но оно того стоило. Фильм классный. В чем суть дела начинаешь понимать только посмотрев две трети фильма, да и то остается много вопросов. Наташке понравился молоденький композитор, Машке — молоденький физик. Сначала они решили из-за этого поругаться, но потом согласились со мной, что это хорошо, что им нравятся разные, а потом согласились с Лешкой, что это не имеет никакого значения, потому что они оба геи. А вот в самом конце я поняла, зачем Церетели во дворе музея современного искусства эту ржавую круглую хрень поставил, но вам не скажу, потому что тогда смотреть будет неинтересно 🙂