Это домики на площади перед речным вокзалом. Обернувшись, можно посмотреть и на вокзал.
Вот такой красавчик, сам как речной пароходик.
В городе уже начинают менять окна на стеклопакеты, уходят в прошлое голубые наличники, которые так нам понравились в первый приезд. Некоторые дома сгорели, какие-то заброшены, на других вместо окон мансарды — полиетилен. Этак и на пенсии будет некуда поехать.
Нас опять понесло на Селигер. Сидишь-сидишь в деревне, отдыхаешь, высыпаешься, но наступает такой момент, когда хочется путешествий, поездок, впечатлений, а в Москву возвращаться не хочется. Вот в такие моменты мы едем на Селигер, в Осташков, тем более, что разыскали местечко, где можно поесть оленины и штруделя, а чай там просто волшебный, вода, наверное, хорошая.
Поехали.
У нас давно был план: погулять по острову Кличену. Кличен — небольшой остров, который соединен с городом дамбой, и осташи туда купаться ходят. У нас никогда не находилось времени, чтобы там погулять, все бегом, то в Нилову пустынь надо, то замерзли, то купаться хочется. А тут как раз спешить было некуда, и мы погуляли. Уж вот не люблю я природу, но тут прямо глаза отдыхают, так красиво.
На острове полно смешных объявлений и записей.
И еще при входе висит огромный плакат: «Настало время почувствовать себя здесь человеком». Это по поводу выбрасывания мусора в урны. Мы не смогли удержаться от соблазна и все свои фантики и бумажки тут же в урну и выбросили. Ну где еще себя человеком вот так конткретно и стопроцентно почувствуешь.
Теперь красота.
Жалко, что запахов нельзя передать. Звуков там было немного, иногда ветер играл в кронах деревьев. Мне от этого тревожно, а Лешке нравится. Ломались веточки под ногами, кричали птицы. А вот запах хвои, мха вкусный и сладкий.
Мне не хватало Берты. Вот уж она бы здесь насладилась: набегалась, нанюхалась, накупалась. Я уже привыкла, что когда мы гуляем, то временами надо слышать топот собачьих ног по дороге, громкое сопение, или плеск воды: это, значит, она рабежалась и с разгону несется по знакомой глубокой луже.
Съездить в Осташков зимой была наша давнишняя мечта. На этой неделе нам это удалось.
Мы же здесь купались летом.
К сожалению, погулять нам не удалось. Наш гость, Бен Килборн, который приехал из Америки, оказался обут в макасины, и найти ему зимнюю обувь по размеру (48-ой оказался мал…) мы не смогли. Поэтому мы передвигались короткими перебежками, пока не начинал краснеть Бенов нос.
В ресторанчике при гостинице «Гранд-Отель», в который мы заглянули пообедать, нас обещали накормить свежей олениной. У хозяйки гостиницы оказалась оленья ферма. Оленины нам не досталось («Такое популярное блюдо. Сразу заканчивается.»). Судя по тому, что мы там завтракали, а потом и обедали в одиночестве, это была почти чистейшая правда. Однако рыба, грибы, морс были просто замечательные, и блины на завтрак тоже.
Я ее вчера сама видела
Мы ездили на Селигер. Нилова пустынь прекрасна, а дорога туда — просто сказка.
Я думала, что во всей красе я ее уже видела, оказалось, что во всей своей красе она предстает только зимой.
От мороза, солнца и снега, сияющего белизной и серебром, просто дух захватывало.
Селигер совсем замерз и теперь видно, что люди активно передвигаются между островов, чаще пешком, редко на санках.
Осташков — город, из которого никогда не хочется уезжать. Все время кажется, что недогулял, недосмотрел, не дошел и не накупался. Уезжаешь и грустишь: надо было по острову Кличену подольше побродить, подышать сосновым воздухом, искупаться, или по улицам побродить, заглядывая в подворотни.
Дома в Осташкове большие, городские, хоть и много деревянных. Это точно не избушки.
Дома из некрашенного почерневшего дерева, большие, с голубыми рамами и березами под окном.
По улицам бегают белобрысые дети. Если бы у этого мальчишки вместо пластикового балона было бы ведро, то вполне можно было бы подумать о герое чеховских или купринских рассказов.
Улица широкие, немощеные. Не ходили мы еще по этой улице, в следующий раз пройдем. Она выведет нас на берег озера, где привязаны рыбацкие лодки, пахнет водой и свежестью.
А у этого дома все окна разные
А я бы, наверное, в таком доме бы хотела жить. Были бы у меня скобленые некрашенные полы, я бы их на праздник песком и березовым веником бы терла. Половики бы постелила… Печка там голандка.
Дом, как у Марины Цветаевой в стихах:
«Я бы хотела жить с Вами в маленьком городе,
Где вечные сумерки и вечные колокола.
И в маленькой деревенской гостинице
Тонкий звон
Старинных часов — как капельки времени.
А иногда, по вечерам
Из какой-нибудь мансарды — Флейта.
И сам флейтист в окне,
И большие тюльпаны на окнах».
Только так хорошо жить, когда тебя любят, а иначе будет очень грустно.
В этом году из-за дыма мы просидели в деревне все лето и даже до Пскова не доехали, хотя мне очень хотелось. Зато мы опять были в Осташкове. Селигер был теплый-теплый, мы накупались, но главное — мы добрались до Осташковского краеведческого музея. Музей оказался похожим на старицкий за исключением того, что в Осташкове родилось, училось и выросло много талантливых российских граждан. Например, здесь родился автор первого учебника математики Магницкий и учился будущий историк Болотов. Осташковский музей находится в церкви, как раньше Старицкий, а еще можно поднятся на колокольню.
Как же я люблю этот город. Люблю за покой, за историю, за терпение.
Время течет своим чередом, а пейзаж не меняется и ничего ему, кажется, не грозит. Смотришь и не понимаешь, какой это год, век, тысячелетие…
В городе уже осень потихоньку оттесняет лето. Дворик весь засыпан желтой листвой.
А Нилову Пустынь не видно. Обычно она сверкает золотым куполом на горизонте, а из-за дыма сложно понять, в какой она стороне.
Надо еще рассказать, как мы с Лехой мечтали жить здесь на пенсии и выбирали дом. 🙂
Конечно, когда мы туда ехали, мы были не готовы увидеть столько роскошную «пустынь».
«Это же город Санкт-Петербург!» — вот что сказал мой муж, когда нашим глазам предстала Нилова Пустынь.
В эту подворотню видны братские корпуса, они же камеры для заключенных (1939-1940, 1945-1960), они же, наверное, были палатами госпиталя (1941-1945) или дома престарелых (1960-1971), номерами турбазы (1971-1990) и комнатами для малолетних преступников (1927-1939).
В 1990 монастырь передан Тверской епархии Русской Православной Церкви, а в 1995 в монастырь возвращены мощи преподобного Нила.
Восстанавливают землянку и часовню над ней, в которой 27 лет прожил Преподобный Нил.
Раньше за памятником рос огромный дуб, теперь его нет. Но на его месте за заборчиком растут молодые дубки.
монастырь так и дышит покоем и умиротворением, озеро вокруг, церкви. В соборе продается кислый монастырский хлеб, вокруг огороды: капуста, помидоры, огурцы, из трапезной вкусно пахнет щами.
Мадикен на ундервуде 