В газете «Вестник литературы» за 1919 год, когда выглянуло солнышко и заботы о картофеле и продовольствии отошли немного в сторону, а точнее с начиная с майского номера, появилась рубрика «Что делается в литературе». Еще точнее, рубрика появилась раньше, но там в основном печатались слезы и списки умерших от голода литераторов, а тут газета стала засылать репортеров к писателям и спрашивать их, чем они заняты. И вот в августе рубрика наконец-то заняла целый разворот (почти столько же, сколько отводилось некрологам): тут и Ремизов, и переводчики, критики, и вот на одной странице «встретились» Гумилев и Горький.
Николай Гумилев
«»Усиленно занят своим трудом, касающемся теории поэзии,» — сообщает поэт Гумилев. Там, в этом труде, он подводит итоги своим лекция, которые им прочитаны за истекшую зиму. (Надо сказать, красноармейцам читал, господин поэт Гумилев, молодым литераторам читал, никем не гнушался — это уж я от себя добавила). Затем, поэт занят исанием детской поэмы из китайско-индийской жизни в 4 действиях. Для издательства «Всемирная литература» переводит «Орлеанскую девственницу» Вольтера».
Ну и про стихи там еще целый абзац, про новые размеры, рифмы и прочее. Занят своим делом, на подъеме, в энтузиазме.
Максим Горький
«»Ничего не пишу, не занимаюсь литературой — не такое теперь время, чтобы этим заниматься. Вот и все. Так и можете передать!» — крато заявил знаменитый писатель, которого мы застали одетым по военному, в солдатской гимнастерке и в походных сапогах».
Вот такие две заметки.
Через два года Гумилева обвинят в монархическом заговоре, а через лет 5 Горький после эмиграции станет великим советским писателем.
Даже не знаю, какой тут вывод сделать.