Месяц: Ноябрь 2009

У девчонок в школе теперь модно «делать проекты». Мы в детстве писали доклады или сообщения, а у них — проекты. С Наташкой боле-менее понятно. Они на уроках английского делают театрализованные проекты, в прошлом году даже на городском конкурсе выиграли. Или мы с ней делали презентацию «Год семьи». Это ладно, это понятно.
Машке на каникулы задали проект по труду. Это должен быть проект про пиццу. Машка толком не объяснила, в чем там должно быть дело, и поэтому писала от руки рассказ о истории пиццы, о пиццах и пиццериях в Италии. Мы с ней красочных картинок наляпали, сделали красивую обложку с пиццой посередине. Так разохотились, что дома сварганили пиццу, с удовольствием ее съели. Идет в школу. Приходит в слезах. Не то.
На обороте доклада читаю написанный план, по которому надо сделать проект. «Подготовительный этап. Технологический этап. Экология места. Пример смотри в учебнике.» У них же теперь еще и учебник по труду.
Успокаиваю Машку, идем с ней читать учебник. То что там написано не поддается никаким описаниям. Я даже сначала не поняла, в чем дело. Раздел называется «Новая пицца», там четыре страницы каких-то диаграмм, схем и таблиц.

«Сравнительная характеристика идей приготовления основы» — это таблица такая. Или следующая таблица «Сравнительная характеристика идей покрытия».

Критерии, по которым ребенок должен приготовить пиццу (почему-то это должен быть воскресный завтрак), следующие: соответствие вкусам потребителя, наименьшая стоимость, доступность необходимых продуктов, привлекательный внешний вид, оригинальность.

В результате сложных вычислений, составления графиков и схем, ребенок должен придти к выводу, что лучшей пиццей для воскресного завтрака должна стать пицца, сделанная на нижней корочке батона белого хлеба с начинкой из лука, копченой корейки, сметаны, сыра и сладкого перца, себестоимостью 23 рубля 70 копеек.

И это после того, как мы сами делали тоненькое тесто, подбрасывали его на кухне. После чтения рассказов о древних римлянах, греках, их фоккачах, оливковых рощах, выписанных из интернета статей о пользе оливкового масла, помидорах.

Я офигиваю, дорогая редакция.

При этом они в школе толком не готовят, и на себя не шьют. А занимаются вот такими научными изысканиями новых оригинальных рецептов.

Что-то мы давно вальс не танцевали.

Как я старые фильмы люблю. Недавно опять «Наш дом» показывали, я смотрела. Жалко девчонки в это время были в школе. «Первый троллейбус» всегда смотрю.

Вчера разбирались в «бабушкином секретере». Секретер полон женского счастья: бусики, колечки, духи, красивые ручки и зеркальца — «все, что кудеснице надо». Наташка выхватывает блестящие на черном ремне часики.
— Армани!!!
— Это бабушка в переходе купила поприкалываться.
— Ну вот, — тянет Наташка. — все испортила. Я бы в них в школу пошла.
— Они же не ходят.
— Да какая разница. Ты что часы носишь, чтобы время узнавать?
— Да.
— Ну ты даешь. Так сейчас никто не делает!

Я вспоминаю, что она уже несколько месяцев таскает бабушкины же настоящие голубенькие swatch, если они ей под одежду подходят. А ведь они давно без батарейки.

Отстала я от жизни.

Если уж мы все равно стоим во дворе Музея, давайте еще один фриз разглядим.

Сейчас елочки выросли и закрыли весь вид.

В конце 1902 года в дневнике Цветаева читаем: «Одной из главных забот Комитета в отчетном 1902 году было рассмотрение вопроса о верхем скульптурном фризе главного фасада музейского здания.»

20 июля 1902 года в Комитете лежало три проекта фриза.

Римский скульптор Романелли предоставил Комитету эскиз будущего фриза, а также фотографии и слепки: венчание музами императора Александра III как покровителя наук и искусств. Проект был отклонен из-за неясности композиции.

Второй проект принадлежал Синаеву-Бернштейну. С этим скульптором была договоренность еще в ноябре 1901 года. Тогда же Цветаев писал Нечаеву-Мальцову: «Вчерашний день провели мы трое, Клейн, скульптор и я, в рассмотрении этого опыта. Художник — человек несомненно даровитый, способный искать в истории искусства и сюжеты, и формы.» Далее Цветаев описывает фриз, предоставленный Бернштейном: «Центр композции составляет Парнас с Аполлоном, к нему направляются с той и с другой стороны фигуры художников всех времен. Идея Аполлона как центральной фигуры — Ваша, равно как и влечение к нему художественного мира.» Задумка была в том, чтобы включить в этот фриз все эпохи и народности. К Аполлону должны были идти и египтяне и вавилоняне, а с другой стороны — христиане. Так авторы хотели, чтобы фриз «выражал собою содержание Музея».
Цветаев в этом письме сокрушался о том, что скульптор недостаточно разграничил эти самые «народности и эпохи», а также неравномерно распределил фигуры. Сомнения Цветаева вызывали духовные лица, идущие вперемежку с художниками: «придется исключить духовных лиц из компании Донателло, Микеланджело, Рафаэля и других, потому что рясы и клобуки не идут к этой процессии стремящихся на славу, даруемую на Парнасе.»
Фриз вызывал много вопросов, решение отложили до приезда Нечаева-Мальцова.
В марте 1902 года Цветаев пишет Нечаеву-Мальцову: «С Синаевым-Беренштейном придется, кажется,расстаться, вместо 60 тысяч франков, о которых он говорил в Москве, он просит 75 тыс. рублей за одну летку и 50 тысяч за рубку, хотя согласен, по-видимому, сделать обе работы за 110 т.рублей.» А мы помним, что парфеноновский фриз Армбрустер вырубил за 17 тыс.рублей.
В конце марта В.М.Васнецов предлагает отдать этот заказ петербуржцу Залеману, с которым они вместе работали в Киеве над собором Св.Владимира. «Залеман-де — человек очень скромный, застенчивый, сразу станет отказыватьс, а потом поймет задачу и отдастся ей уже весь: он составит проект, он, по принятии его Вами, и вырубит. Задача-де такая почетная, что он пустит свои силы во весь размах.»
Бернштайн-же продолжает свои работу над фризом, в мае 1902 года он показывает Поленову эскизы, и Поленов хорошо отозвается о них. «Теперь этот проект представляет собой художественное произведение», — передает Цветаев Нечаеву-Мальцову слова Поленова.
Но несмотря на это 31 мая 1902 года в письме Цветаева мы читаем: «Он Павла Васильевича (Жуковского) и Клейна поступила ко мне просьба бить челом Вам — обласкать Синаева-Бернштейна на прощанье, который очень огорчен и краткостью последнего приема, и известием о сношениях с Залеманом. «Художник, — говорили Ж. и К., — работал добросовестно, исправлял свой труд согласно указаниям Вашим и Ваших экспертов, приехал из Парижа. Если бы Юрий Степанович пригласил его к завтраку, побеседовал с ним пол часа — час, тогда Синаев-Бернштейн ожидал бы конца с меньшим смущением.»»

На заседании 20 июля проект Бернштейна вызвал сомнения своим ложно-классическим характером. Проект же Залемана был признан и единогласно одобрен всеми членами Комитета.
Залеман в своем проекте показал Олимпийские игры во всем их разнообразии. И.В.Цветаев в рече-отчете для торжественного собрания Московского Университета сказал: «Исходя из сооображения, что гимнастические упражнения греков были одним из главных факторов, возведших пластические искусства в Элладе до высшего совершенства, и что на Олимпийских играх греческая гимнастика находила себе лучшее выражение, Комитет признал сюжет, представленный Залеманом, подходящим для фасада Музея, главное содержание которого составят произведения скульптурного искусства.» Цветаев также отметил, что Залеман «обнуружил в данном проекте превосходное знание греческой скульптуры и глубокое проникновение духом эллинского искусства.»

Лучше фотографии не нашлось:)

Фриз достался Залеману, он выполнил гипсовые слепки. Вырубал же фриз ученик Залемана, одесский скульптор Иосиф Иванович Мормоне из каррарского мрамора.

А Синаев-Бернштейн получил 4 тыс.рублей в качестве компенсации за работу над эскизами. В Москве же до сих пор живут слухи, что куски этого неудачного проекта украшают здание в Плотниковом переулке под номером 4.
Не могу утверждать, что это так. Фриз в Плотником переулке мало подходит под описание Цветаева, хотя Цветаев и говорил о присутствии на фризе «художников слова». Говорить о том, что фриз, предоставленный за заседании Комитета просто раскололи нельзя, потому что на заседании комиссии Бернштейн предоставил только «обширных размеров рисунок, исполненный тушью». Но я так люблю все эти московские истории:))

«Художники слова» Пушкин и Толстой…

Две последние фотки отсюда http://fotki.yandex.ru/users/serg63ant/view/125184

по второму каналу (Вести) целое утро, каждые полчаса показывают репортаж о том, что лечить грипп можно красными трусами. Одел красные трусы — вот уже и профилактика гриппа. По феншую. На полном серьезе. После рассказа о том, как скупили все красные труселя в трикотажном отделе одного магазина, следует длинное объяснения, почему по феншую это полезно и нужно. (Что-то про металл и его недостаток в этой сезоне). Так что, друзья мои, все просто — одеваете красное нижнее белье и никакие толпы сопливых людей вам не страшны.

Как нас порой выбивают из колеи мелкие неурядицы и неудобства. Казалось бы, что страшного в сломанном пылесосе, потерянном телефоне, или неполадками в машине. Ведь все здоровы, еда есть, телек опять же работает, и даже погода без дождя.

Одно успокаивает, просто понимающий взгляд, или маленькое пирожное-безе, купленная вчера в кондитерской, или хороший пост в ЖЖ с мордашками знакомых детей или уютных дачных домиков может поправить дело.

Иногда кажется, что Цветаева просто охватывает отчаяние: «Большие деньги, труд и время будут убиты и не дадут надлежащего успеха. Запыленные и загрязнившиеся рельефы даже лет через 25 в посетителях не будут возбуждать и слабого представления о том, что эти скульптуры стоили. Публика будет проходить безучастно, стремясь зимой поскорее внутрь Музея от холода, а у нас зима и непогоднее время осени и весны составляют 7 месяцев в году.»

Но работа над фризом продолжается. Остановились на рельефном исполнении фриза. Рисунки и графическое восстановление поручено Г.Трею.Георг Трей был внештатный сотрудник Петербургского Эрмитажа в 1866-1873 годах, а позднее ассистент дирекции по антиковедению Берлинских королевских музеев. Он руководил раскопками в Олимпии в 1877-1881 годах. Он был также основателем музея Альбертиум — музей скульптуры в Дрездене. Георг Трей, или Егор Егорович, как называл его по-русски Цветаев, согласился руководить работой по реконструкции утраченных частей рельефов Парфенона.

Афины. Парфенон. Фрагмент фриза (II плита северной стороны)

Те же фигуры на фризе в колоннаде Музея. Скульптор Л.Армбрустер, по эскизам Г.Трея и М.Кюнерта.
Фото из переписки Цветаева и Нечаева-Мальцова. I том.

А сам фриз в конечном итоге был выполнен из тирольского мрамора дрезденским скульптором Леопольдом Армбрустером (1862-1938).
Скульптора порекомендовал Георг Трей, Армбрустер не капризничал, а просто взялся за работу. Мрамор обошелся Нечаеву-Мальцову в 5 000 рублей, и исполнение — 17 000 рублей. «И цена подходящая, и срок отличный,» — пишет Цветаев Клейну. Тирольский мрамор как нельзя лучше подходил к этой задаче. По словам Цветаева, Армбрустер «видел отлично сохранившиеся работы, сделанные 350 лет назад и стоящие на воле. Он ручается за выносливость этого камня в наши русские зимы.»

В октябре 1902 года контракт был подписан, а уже в декабре Р.Клейн пишет Цветаеву из Европы: «Все наши мечты постепенно осуществляются. Если бы видели этот роскошный фриз, который делается в Дрездене… Я был в Дрездене один день, чтобы посмотреть фриз, я был очарован. Каждый уголок этого рельефа дышит классикой. Я настаиваю, чтобы бронза тоже была заказана Армбрустеру, тогда она будет исполнена как следует, а у нас не сумеют сделать.»

Фриз теперь украшает колоннаду Музея. Несмотря на опасения, он цел. Цветаев писал: «…летом главными насельниками колоннады будут дети с их нянями, да влюбленные парочки: и ни тем, ни другим ни до фризов, ни до их изучения не будет дела.» И хотя стоя в самой колоннаде, его трудно рассмотреть, а газоны мешают увидеть его со двора и оценить по достоинству, обратите внимание на процессию фигур, идущих от краев к центру, на людей, на коров, на коней. Этот фриз задумал Фидий для храма Парфенон.

Опять пора переписывать показания счетчиков. Счетчики на воду, счетчик на электричество… Хорошо, что у нас на мусоропроводе нет счетчика на мусор.