Если уж мы все равно стоим во дворе Музея, давайте еще один фриз разглядим.
Сейчас елочки выросли и закрыли весь вид.
В конце 1902 года в дневнике Цветаева читаем: «Одной из главных забот Комитета в отчетном 1902 году было рассмотрение вопроса о верхем скульптурном фризе главного фасада музейского здания.»
20 июля 1902 года в Комитете лежало три проекта фриза.
Римский скульптор Романелли предоставил Комитету эскиз будущего фриза, а также фотографии и слепки: венчание музами императора Александра III как покровителя наук и искусств. Проект был отклонен из-за неясности композиции.
Второй проект принадлежал Синаеву-Бернштейну. С этим скульптором была договоренность еще в ноябре 1901 года. Тогда же Цветаев писал Нечаеву-Мальцову: «Вчерашний день провели мы трое, Клейн, скульптор и я, в рассмотрении этого опыта. Художник — человек несомненно даровитый, способный искать в истории искусства и сюжеты, и формы.» Далее Цветаев описывает фриз, предоставленный Бернштейном: «Центр композции составляет Парнас с Аполлоном, к нему направляются с той и с другой стороны фигуры художников всех времен. Идея Аполлона как центральной фигуры — Ваша, равно как и влечение к нему художественного мира.» Задумка была в том, чтобы включить в этот фриз все эпохи и народности. К Аполлону должны были идти и египтяне и вавилоняне, а с другой стороны — христиане. Так авторы хотели, чтобы фриз «выражал собою содержание Музея».
Цветаев в этом письме сокрушался о том, что скульптор недостаточно разграничил эти самые «народности и эпохи», а также неравномерно распределил фигуры. Сомнения Цветаева вызывали духовные лица, идущие вперемежку с художниками: «придется исключить духовных лиц из компании Донателло, Микеланджело, Рафаэля и других, потому что рясы и клобуки не идут к этой процессии стремящихся на славу, даруемую на Парнасе.»
Фриз вызывал много вопросов, решение отложили до приезда Нечаева-Мальцова.
В марте 1902 года Цветаев пишет Нечаеву-Мальцову: «С Синаевым-Беренштейном придется, кажется,расстаться, вместо 60 тысяч франков, о которых он говорил в Москве, он просит 75 тыс. рублей за одну летку и 50 тысяч за рубку, хотя согласен, по-видимому, сделать обе работы за 110 т.рублей.» А мы помним, что парфеноновский фриз Армбрустер вырубил за 17 тыс.рублей.
В конце марта В.М.Васнецов предлагает отдать этот заказ петербуржцу Залеману, с которым они вместе работали в Киеве над собором Св.Владимира. «Залеман-де — человек очень скромный, застенчивый, сразу станет отказыватьс, а потом поймет задачу и отдастся ей уже весь: он составит проект, он, по принятии его Вами, и вырубит. Задача-де такая почетная, что он пустит свои силы во весь размах.»
Бернштайн-же продолжает свои работу над фризом, в мае 1902 года он показывает Поленову эскизы, и Поленов хорошо отозвается о них. «Теперь этот проект представляет собой художественное произведение», — передает Цветаев Нечаеву-Мальцову слова Поленова.
Но несмотря на это 31 мая 1902 года в письме Цветаева мы читаем: «Он Павла Васильевича (Жуковского) и Клейна поступила ко мне просьба бить челом Вам — обласкать Синаева-Бернштейна на прощанье, который очень огорчен и краткостью последнего приема, и известием о сношениях с Залеманом. «Художник, — говорили Ж. и К., — работал добросовестно, исправлял свой труд согласно указаниям Вашим и Ваших экспертов, приехал из Парижа. Если бы Юрий Степанович пригласил его к завтраку, побеседовал с ним пол часа — час, тогда Синаев-Бернштейн ожидал бы конца с меньшим смущением.»»
На заседании 20 июля проект Бернштейна вызвал сомнения своим ложно-классическим характером. Проект же Залемана был признан и единогласно одобрен всеми членами Комитета.
Залеман в своем проекте показал Олимпийские игры во всем их разнообразии. И.В.Цветаев в рече-отчете для торжественного собрания Московского Университета сказал: «Исходя из сооображения, что гимнастические упражнения греков были одним из главных факторов, возведших пластические искусства в Элладе до высшего совершенства, и что на Олимпийских играх греческая гимнастика находила себе лучшее выражение, Комитет признал сюжет, представленный Залеманом, подходящим для фасада Музея, главное содержание которого составят произведения скульптурного искусства.» Цветаев также отметил, что Залеман «обнуружил в данном проекте превосходное знание греческой скульптуры и глубокое проникновение духом эллинского искусства.»
Лучше фотографии не нашлось:)
Фриз достался Залеману, он выполнил гипсовые слепки. Вырубал же фриз ученик Залемана, одесский скульптор Иосиф Иванович Мормоне из каррарского мрамора.
А Синаев-Бернштейн получил 4 тыс.рублей в качестве компенсации за работу над эскизами. В Москве же до сих пор живут слухи, что куски этого неудачного проекта украшают здание в Плотниковом переулке под номером 4.
Не могу утверждать, что это так. Фриз в Плотником переулке мало подходит под описание Цветаева, хотя Цветаев и говорил о присутствии на фризе «художников слова». Говорить о том, что фриз, предоставленный за заседании Комитета просто раскололи нельзя, потому что на заседании комиссии Бернштейн предоставил только «обширных размеров рисунок, исполненный тушью». Но я так люблю все эти московские истории:))
«Художники слова» Пушкин и Толстой…
Две последние фотки отсюда http://fotki.yandex.ru/users/serg63ant/view/125184
